О проблемах госрегулирования в Китае, и необходимости развивать экономические институты на примере истории рассказал экс-аудитор PwC, основатель Livingstone Investments Владислав Коломеец.

«История не повторяется, но рифмуется», – Марк Твен.

В последнее время мне все чаще задают вопросы относительно китайского рынка. Я не специалист по Китаю, но институциональная экономика определенно входит в сферу моих интересов. Давление на Ant Group, Didi и запрет на деятельность коммерческих образовательных платформ не стало чем-то совершенно неожиданным.

При инвестициях в страны с неразвитыми институтами необходимо принимать их абсолютную непредсказуемость в долгосрочной перспективе. Необходимо быть готовым к тому, что в один момент ваш капитал может превратиться в тыкву (или как минимум серьезно сократиться). Марк Твен сказал однажды, что история не повторяется, но рифмуется. И я решил провести некоторые исторические параллели с текущей ситуацией. В отличие от Рэя Далио в его недавнем мемо, я не стремлюсь объяснить отношение китайских властей к частной собственности. Более того, моя заметка может показаться, как определенно пессимистичный прогноз, но это не так. Я стремлюсь лишь раскрыть сущность тех рисков, которые мы принимаем на себя как инвесторы.

Из Китая 2021 года в Советскую Россию 1920 годов

Приход к власти в России партии большевиков в ходе Гражданской войны обострил продовольственные проблемы России, с которыми страна столкнулась еще в ходе Первой мировой войны. Борьба с рынком, уничтожение «классовых врагов» и политика военного коммунизма привели к катастрофическим последствиям для экономики страны.

Под напором восстаний в деревнях и роста оппозиционных настроений, коммунистическая партия вернула рынку часть его естественной власти. 8 марта 1921 года в Москве состоялся 10 съезд Коммунистической партии, центральной темой которого стало социально-экономической состояние страны. Именно этот съезд дал старт Новой Экономической Политике (НЭП), к которой у партийной элиты было неоднозначное отношение. Все понимали, что НЭП – не что иное, как рыночная экономика, ограниченная влиянием номенклатуры. Однако реформам был дан старт. Вместо полной экспроприации продовольствия у крестьян был введен продовольственный налог.

Появились правовые гарантии для частных собственников, а крестьяне получили возможность использовать наемный труд и брать в краткосрочную аренду дополнительные земельные наделы, процесс национализации был остановлен. По всей стране начали открываться малые предприятия, вновь появилась пресса, а государственный долг Советской России стал обращаться на Нью-Йоркской фондовой бирже. Рынок начал преображать Советскую Россию, также как начнет преображать Китай спустя десятилетия. 

В страну потек иностранный капитал. Именно в 20-х годах Арманд Хаммер (основатель Occidental Petroleum) и Генри Форд начал вести дела с Советским союзом. Производительность труда и ВВП начали расти двузначными темпами. Уже в 1927 году объем промышленного производства вернулся к уровню до Первой мировой войны, а продовольственные проблемы остались в прошлом. НЭП начал менять социальную структуру общества. Согласно данным переписи населения 1926 года, представители «несельскохозяйственной буржуазии» и члены их семей составили около 1,6% жителей СССР или около 2,34 млн человек. В сёлах формировалась прослойка зажиточных крестьян. Вместе с развитием экономики возродилась и буржуазия. Теперь их стали называть НЭПманами.

Однако долго советское экономическое чудо не просуществовало. Формирование нового класса становился проблемой для монопольной власти большевиков. Поворотным моментом стал арест видного партийного деятеля, адепта НЭПа – Николая Бухарина. В 1931 году был издан указ о запрете частной торговли. СССР взял курс на коллективизацию.

Торжество институтов

Руководство выбрало путь глубоких потрясений, через которые пройдет страна в ближайшие десятилетия. Вопрос, почему именно этот путь, на самом деле, вторичен. Ключевой вопрос – почему они смогли вести страну через эту пустыню потрясений дольше, чем Моисей вел израильский народ. 

Отсутствие институтов, к которым так привыкло западное общество – это одновременно и причина быстрых экономических прорывов государств с жестким политическим режимом и причина колоссальных рисков.

В 180 году нашей эры после эпохи пяти хороших императоров на смену Марку Аврелию пришел Коммод. В отличие от великого философа Марка Аврелия, Коммод прославился репрессиями и своими эксцентричными выходками. Как и Советская Россия 1750 лет спустя, Римская империя нуждалась в сильных институтах, способных сдерживать власть новоиспеченного императора.

Китай демонстрировал невероятные темпы роста в последние 30 лет. Но вопрос заключается в том, продолжит ли он развиваться спустя 100 лет. Уверенности в долгосрочном стабильном росте нет, потому что нет институтов, которые гарантировали бы это. Более того, в 2018 году из Конституции Китая было убрано положение, которое ограничивало полномочия главы государства двумя пятилетними сроками. Тренд, который сформировался в Китае в последние годы, сложно назвать положительным и если вы инвестируете в китайский рынок, вам необходимо осознавать его риски.